В Железногорск вернулся спасательный отряд - пять медиков КБ­-51 и три эпидемиолога РУ­-51 ФМБА России. Специалисты провели в зоне бедствия больше месяца, сутки напролёт оказывая помощь пострадавшим. Как это было и каковы истинные масштабы катастрофы, рассказывают они сами.

К педиатру? В очередь!

Максим Белесов, врач­терапевт:

На место событий мы выезжали в экстренном порядке. Вылет планировался в обеденное время, но график сменился, нас подняли в два ночи: пора. Первым перевалочным пунктом был Красноярск - там мы получили полный инструктаж, потом отправились с техникой на аэродром. Машин было много, но самолёт нам дали только один - военный борт ИЛ­-76, поэтому все вещи пришлось перегружать, в результате два «разрешённых» автомобиля оказались забитыми под завязку.

Когда мы отправлялись на Дальний Восток - совершенно не представляли масштабы бедствия. Одно дело по телевизору смотреть, другое - своими глазами. Возможность оценить всё реально представилась очень скоро - мы увидели из иллюминаторов, как разлился Амур - огромная территория просто покрыта водой. Подтопило дороги, посёлки, движение везде было перекрыто. А ведь мы ещё только в начале затопления приехали, вода прибывала буквально на глазах.

Надежда Демьянова, медсестра педиатрического отделения детского стационара:

Нам поставили задачу предотвратить эпидемию гепатита, дизентерии и брюшного тифа. А опасность заражения была, и особенно среди тех, кто работал или жил в районах сильного затопления. В поселке Троицкое Нанайского района, где мы работали, были открыты пункты временного размещения для пострадавших (ПВР) на 150 человек. Людей селили в больших и очень комфортных палатках. О нас тоже позаботились - трёхразовое питание, жили в спорткомплексе, вода - пусть и не всегда горячая, но была.

Поначалу люди вяло отреагировали на наше появление - думали, мы только ради вакцинации приехали. Но когда узнали, что среди нас есть специалисты - хирург, гинеколог, сразу все к нам ринулись. Особенной популярностью пользовались педиатры - потому что врачей много, а детей посмотреть некому. Благодаря работе специалистов порой выявлялись и серьёзные заболевания - например, после рентгена обнаруживались случаи туберкулёза. Мы вообще обследовали каждого прибывшего в лагерь - чтобы исключить возможность заражения. И когда обнаружили среди поступающих в ПВР двух носителей кишечной инфекции, поняли - всё правильно делаем. Ведь слечь мог весь лагерь.

Потерявшие всё

Светлана Блохнина, заведующая бактериологической лабораторией:

Нашей службе постоянно приходилось брать пробы - паводковые воды оказались очень грязными, фекализированными. Всё из­-за того, что помимо домов и надворных построек были смыты туалеты. Правда, радовал тот факт, что со временем вода становилась всё чище. Кроме того, приходилось проверять пищу и питьё спасателей и населения. Работы хватало, выручало только ощущение товарищества, сильной команды. Мы и медики вроде из разных организаций, но никакой разрозненности не было - все трудились плечом к плечу. И вообще, какие могут быть разногласия, когда видишь, насколько сдержанно ведут себя жители затопленных районов? Вселенского горя там нет, никакой паники.

Надежда:

Люди старались улыбаться, и так - весь день. Правда, ночью у многих нервы сдавали, в ПВР люди плакали навзрыд, то тут, то там случались истерики.

Максим:

Это же катастрофа - у них было всё: дома, имущество, урожай. А тут - ничего не осталось. Некоторые надевали перчатки и «ловили» на своих участках картошку, овощи…

Светлана:

При этом люди стойко всё переносили. На фоне этого бедствия любые проблемы кажутся ерундой. Когда мы прилетели на Дальний Восток, выяснилось, что мой чемодан забыли положить в самолёт. Но после всего, что увидела на Амуре, я даже не расстроилась. Надо пережить всё это, чтобы понять и научиться ценить то, что мы имеем.

«Скорая помощь» на лодке

Оксана Ткаченко, участковая медсестра поликлиники:

Для людей, оказавшихся в зоне затопления, происходящее - шок. Многие просто не могли смириться с тем, что теряют дом, хозяйство. Некоторые наотрез отказывались покидать свои затопленные дворы: боялись оставить имущество без присмотра. Их можно понять, тем более, что случаи мародёрства на Дальнем Востоке были: к нам в ПВР даже приезжали полицейские на катере - опрашивали, выясняли, есть ли на территории чужие. Доходило до крайностей: люди жили на крышах, не желая уезжать.

Помню одну семью - бабушка и дедушка вытащили всё на сарай, а сами на крыше дома жили. Провели там несколько дней, а потом поднялась волна и на глазах у стариков смыла этот сарай вместе со всем имуществом. Только после этого они сдались и согласились перебраться в ПВР. Или вот ещё история: мы уговаривали бросить староверское поселение беременную женщину. У неё - 38 недель, а она ни в какую - нельзя ей с нами общаться, да ещё чтобы к ней прикасались, куда-­то везли. Насилу собрали.

Ещё у нас была лодочная команда - подплывали в самые затопленные районы, надевали высоченные сапоги, искали людей, чтобы привить. В посёлке Менделеев вода стояла очень высоко, так фельдшера шли по стеночке - не видно же, что под толщей, вдруг ямы или колодцы. А в Комсомольске­-на-­Амуре лодки подплывали прямо к козырькам подъездов, врачи и спасатели десантировались на них, и попадали внутрь через окно.

На врачей - с молотком

Максим:

В Комсомольск мы поехали из Троицка - возникла угроза пикового подъёма воды, и руководитель ФМБА России Владимир Уйба принял решение объединить наши отряды, чтобы отправить в город. Мы занимались прививочной работой прямо на улицах, было нелегко, особенно в первый день. Народ никто не предупредил, поэтому пришлось бегать по подъездам, стучаться в квартиры. Естественно, люди пугались - не зная чего от нас ждать порой даже с молотками и ножами выходили. Но спустя некоторое время стало полегче - все привыкли, что врачи и фельдшера постоянно на улицах работают и сами стали обращаться - за вакцинацией или помощью. В общей сложности за месяц, проведённый на Дальнем Востоке, мы привили 17 тысяч людей. В день порой ставили до 2800 уколов.

Оксана:

Выматывались, конечно, страшно. Но хуже всего было фельдшерам, которые постоянно работали в воде - они сильно мёрзли, а ещё тяжело было психологам. У нас была соседка - девушка­-психолог, так она чуть свет убегала, приходила поздно и просто валилась на кровать. Минут пятнадцать лежала молча, потом подскакивала, шла в баскетбольный зал и рубилась там до изнеможения. Очень трудно жить с тем, что ты видишь в зоне бедствия.

Быть вместе

Было несколько совсем уж пронзительных моментов. Помню, как исчез с лица земли целый населённый пункт. Вот только недавно стояла деревня Славянка, а сегодня уже её нет - сначала затопило дома по крыши, а потом пошла волна и всё снесла.

Или жуткая ситуация с дамбой около девяти вечера вернулись с работы, вдруг вызывают - есть опасность размытия, нужны добровольцы. Вызвались, разумеется, все. А когда одних отправили, а нас оставили - мы спать не могли, до ужаса боялись, что, не дай Бог, дамбу прорвёт и наших коллег смоет. Мы это до дрожи прочувствовали - ни описать, ни рассказать. Когда они вернулись - плакали от счастья, что всё хорошо.

И самым трогательным моментом стал подвиг военных, спасателей и волонтёров по сооружению «живой дамбы». Чтобы волна под четыре метра не пошла на город, молодые ребята пять дней, сменяя друг друга, по нескольку часов держали на вытянутых руках тяжеленный тент – создавали преграду затоплению, пока строители укрепляли заграждение. Вот это настоящий подвиг, если бы поднялась волна, ребят бы просто смыло. Там, около «живой дамбы», все понимали, насколько беда сплотила людей - жители города приносили парням еду, кормили их. Приходили и добровольцы, предлагали помощь. Такого больше нигде не увидишь.

Максим:

Работать в зоне паводка пришлось больше месяца. Сначала нам говорили, что пробудем на Амуре две недели, но срок затянулся. Время отъезда постоянно отодвигали, у нас даже началась лёгкая депрессия.

Надежда:

Хотелось плакать в подушку, кое­-кто так и делал. В результате уехали столь же неожиданно, как и приехали. Нас подняли в два ночи, сказали - утром стартуем. И тут уже никто уснуть не смог - всем так хотелось вернуться домой.

Правда, когда мы приехали в Железногорск и немного отдохнули, все вдруг поняли - мы хоть сейчас можем вернуться назад и снова приступить к работе, главное - быть вместе. Потому что только в таких ситуациях по­настоящему понимаешь, что за люди находятся с тобой рядом. А это - бесценно.