«В здоровом теле здоровый дух - большая редкость», - любил повторять мой тесть. Чем больше я живу, тем больше в этом убеждаюсь: ни разу не встретил высокого, стройного атлета с разумной головой и добрым сердцем. Самой замечательной и разумной личностью в моей жизни был человек с внешностью лилипута, который некогда работал в томском магазине «Букинист» и пользовался бешеной популярностью среди книголюбов этого сибирского города. Как же неправы были спартанцы, когда сбрасывали тщедушных младенцев в пропасть - они лишились своих Платонов, Сократов, Аристотелей и ускорили свой уход со сцены истории.

Об этом я размышлял, стоя в фойе ДК села Сотниково и рассматривая выставку местной художницы Ирины Ворошиловой. Она стояла рядом маленькая, тронутая страшной болезнью, с острыми чертами лица, но с глазами, наполненными мыслью, жаждой созидания, любви и познания мира.

Привез меня сюда художник Юрий Мальцев - он помогал с оформлением ДК к празднику Победы и обратил внимание на выставку, висевшую в фойе. В машине он долго и восхищенно рассказывал о необыкновенной художнице. «Это что-то удивительное, вот увидишь! Да, болезнь у нее страшная - церебральный паралич, движения и речь даются с трудом… Но человек-то разносторонний! Рисует и пейзаж, и портрет, пробует делать книжную иллюстрацию на военную тематику! При том, она нигде не училась. Но я увидел грамотную композиционную подачу . Живописи нет, но графика - какая графика! Она уже имеет свои личностные особенности, свои наработки…» И вот мы в Сотниково. Стоим у стены с рисунками. Мимо таких рисунков и впрямь не пройдешь равнодушно. В них много тепла, какого-то восторженного душевного настроя, словно человек, рисуя, отдавал всего себя, ни крупинки души не утаив про запас. Рисунки самодеятельные, но в них - то, ради чего живет и существует искусство: неведомое стремление к счастью, к полету.

Мы говорим с Ириной, и она с каждым словом удивляет все больше. Оказывается, она читает восторженные книги советского времени - с героями как Павка Корчагин, Олег Кошевой или Ульяна Громова. Это нечто особенное - то, о чем мы совершенно забыли, выкинули за ненадобностью, она читает и чувствует так, как мы в шестидесятые прошлого века.

«Она много читает, - вступает в разговор местный библиотекарь Надежда Александровна. - У Ирины, наверное, самый толстый формуляр в нашей библиотеке. И книги-то не пустые берет, а классику. Очень любит читать о Великой Отечественной войне. И вообще, очень добрая девушка…»

Перед моими глазами маленький трогательный домик, нарисованный простым карандашом - «Домик бабушки», танцующая пара, словно сошедшая со страниц «Унесенных ветром», пейзажи необозримых канских далей. Юрий размышляет: «Технику она, конечно, не знает, рисует, как придется. Получи она в свое время профессиональные навыки - вышел бы неплохой художник. Была бы здесь студия. А так воодушевиться ей здесь не от кого, не с кем общаться по этому поводу. В студию человек бы приходил, сколько детей получили бы художественное образование. Об этом нужно задумываться, ведь следующее поколение тоже должно понимать красоту и уникальность искусства. И потребителей искусства тоже нужно воспитывать - и самому жить интереснее, когда понимаешь искусство, да и общаешься с другими уровнем выше. Находясь рядом с профессионалом, они бы учились, как материалом пользоваться, как техниками владеть, будут знать, что такое натюрморт, станковая композиция, с чего начинается картина, в конце концов».

И правда: в Сотниково нет ни студии, ни музыкальной школы. Директор Чечеульской школы искусств Иван Косых - великий подвижник: это он организовал поездки сотниковских детей на занятия музыкой в Чечеул. Но виданное ли дело - из конца в конец района, по морозу да по слякоти, автобус с детьми гонять. Я на минуту задумался, а потом ляпнул: «А что, Юра, возьмись да и организуй такую школу в Сотниково!» А Юра в ответ: «Могу!»

И дальше мы уже говорили о том, какая будет школа, сколько придет ребят, какие будут выставки. Говорили так, словно она уже есть, строили планы. До Канска оставалось еще около десяти километров…